— Ты хоть раз спасибо скажешь?! Или я так и буду рабыней в этом доме?!
Елена в бешенстве швыряет губку в раковину, брызги летят во все стороны. Вода льётся, кастрюля с остатками борща холодная, как её настроение.
За столом, уткнувшись в телефон, сидит Вадим. Даже не двигается.
— Ты меня слышишь? — голос дрожит.
Молчание.
Она резко поворачивается, руки в пене, губы сжаты в тонкую линию.
— Вадим!
Он медленно поднимает глаза. Взгляд тяжёлый, пустой, словно смотрит сквозь неё.
— Лен, я просто… устал.
Щелчок.
Как будто внутри неё лопается тонкая струна.
— Ты устал? — голос повышается, в нём появляется опасная нотка. — А я, по-твоему, тут отдыхаю? Я тоже устала!
Он молчит.
— Ну конечно! Как удобно! Я и готовлю, и убираю, и тебя терплю, а ты просто… устал!
Вадим делает вдох, медленный, как будто взвешивает слова.
— Я не спорю.
— А ты вообще хоть что-нибудь споришь?!
Грохот.
Елена резко роняет тарелку в мойку. Фарфор трескается, от удара посуда раскалывается.
Она застывает, глядя на осколки.
Тишина.
Елена переводит взгляд на мужа, ожидая реакции. Гнев, раздражение, хоть что-то.
Но он просто смотрит.
Не злит. Не обижает.
Её это взрывает.
— Всё? Даже на это тебе плевать?
Он тяжело выдыхает, опускает телефон на стол.
— Нет, не плевать.
— А мне кажется, что плевать! — она делает шаг вперёд, обхватывает руками спинку стула. — Тебе плевать, что я на грани. Что мне плохо. Что я в этом доме — пустое место!
Вадим прикрывает глаза, проводит рукой по лицу.
— Лен, мы так каждый вечер…
— Да, каждый вечер! И знаешь почему?! Потому что ты ведёшь себя так, будто меня тут нет!
— И что ты хочешь, чтобы я сделал?
Она замолкает.
Оказывается, не готова к этому вопросу.
Сердце стучит в груди, руки дрожат. Она бросает взгляд на осколки — крошечные, белые, с синим узором. Когда-то эта тарелка была её любимой.
— Скажи хоть что-нибудь, — тихо говорит она.
Вадим молчит.
Она чувствует, что теряет контроль.
Сердце бьётся слишком громко.
Она хватает вторую тарелку и со всей силы швыряет её в стену.
Громкий звон осколков разносится по кухне.
Вадим даже не вздрогнул.
Только тяжело встал, подошёл к шкафу, достал веник.
— Ты что, подметать собрался?! — её голос сорвался.
— А что мне ещё делать?
— Сказать что-нибудь! Закричать, возмутиться!
Он медленно поднимает глаза.
— Лен, я не хочу ссориться.
— Ах, ты не хочешь?! Ну тогда может, мне одной стоит разнести всю эту кухню?!
Она хватает третью тарелку.
Но Вадим, прежде чем она успевает бросить, делает шаг вперёд.
Не кричит.
Не останавливает.
Просто стоит рядом.
Елена тяжело дышит.
Сжимает фарфор в руках так, что костяшки белеют.
Вадим не отходит.
— Делай, если так легче, — говорит он спокойно.
Она чувствует, как дыхание сбивается.
Тарелка выскальзывает из рук и с глухим стуком падает на пол.
Не разбивается.
Она смотрит на неё, потом на мужа.
Он уходит.
На этот раз — не убирая осколки.
И в груди у неё впервые — не злость, а страх.
===
Хруст осколков под ногами.
Елена стоит в кухне одна. Вода в раковине давно перестала бурлить пеной, капли стекают по крану, медленно падают в темно-красную миску.
Она не убирает.
Не двигается.
Просто слушает тишину.
Где-то в коридоре тихо скрипнула дверь — Вадим ушёл в спальню. Как всегда.
Она закрывает глаза.
Раньше было по-другому.
Двадцать лет назад.
Жаркая кухня в маленькой квартире.
— Вадик, пробуй! — Елена, сияя, ставит перед ним тарелку с пирожками. — Горячие, осторожно!
Он улыбается, тянется за одним, надкусывает.
— Божественно.
— Правда? — она смеётся, присаживаясь рядом.
— Ты знаешь, что я тебя за это люблю?
Она краснеет. Смеётся. Обнимает его за шею.
— Не только за это, надеюсь?
— За это особенно.
А потом всё изменилось.
Сначала незаметно.
Она варила супы, пекла пироги, старалась, чтобы в доме было уютно. Он приходил уставший, целовал в лоб, говорил: «Спасибо, Лен, вкусно».
Потом просто ел молча.
Потом перестал замечать.
Она ждала, что он когда-нибудь посмотрит на неё, как раньше. Скажет что-то.
Но он смотрел в телефон.
И она поняла — единственное, что привлекает его внимание, это шум.
И она начала кричать.
Каждый вечер — новый повод.
— Ты не замечаешь меня! — кричала она.
— Лен, я устал, — отвечал он.
— Ты не говоришь со мной!
— О чём говорить?
— Ты не любишь меня!
— Лен…
Она кричала, швыряла вещи, хлопала дверьми.
Это был единственный способ заставить его услышать её.
Тишина.
Теперь ей страшно.
Она смотрит на пустую кухню.
На осколки.
На след от фарфора, который только что летел в стену.
И впервые в жизни ей кажется, что, может быть, она сама разрушает этот брак.
Тарелки можно заменить.
А их?
Она поднимает голову, смотрит на закрытую дверь спальни.
Он не ушёл.
Но почему-то впервые ей страшно, что однажды — уйдёт.
===
На следующее утро Елена проснулась от звука движения на кухне.
Секунда, другая — запах кофе.
Она медленно села, потянулась к халату.
Вадим никогда не вставал раньше неё. Никогда не варил кофе.
Она вошла в кухню и застыла.
На столе стояла большая коробка.
Белая, с лентой.
Вадим, всё так же молча, расставлял чашки.
— Что это? — её голос был хриплым от сна и от накопленной внутри тревоги.
Он повернулся к ней, усталый, но спокойный.
— Посуда.
Она прищурилась.
— Новая?
— Да.
— Значит, ты решил, что я просто хочу её разбивать?
Он не улыбнулся, не отмахнулся, не ушёл.
Просто сел напротив.
— Сколько бы ты ни разбила, Лен, я всегда куплю новую.
Она замерла.
— Ах, вот как?
Он кивнул, но смотрел прямо в глаза.
— Но, может, вместо этого мы попробуем поговорить?
Она не понимала.
Всё её тело напряглось в ожидании привычного сценария. Она ожидала, что он закроется, уйдёт, откажется, как всегда.
Но он сидел здесь.
И предлагал говорить.
— О чём? — её голос дрогнул.
— О нас.
Она сжала пальцы в кулак.
— Мне кажется, нам уже нечего обсуждать.
— Тебе кажется.
— А ты что, психолог?
— Нет, — он выдержал паузу, отпил глоток кофе. — Просто устал от войны.
Она хотела вспыхнуть, ответить остро, но вдруг… не смогла.
Она медленно опустилась на стул, убрала за ухо прядь волос.
— Я не знаю, как по-другому.
— Я знаю.
Она вцепилась в край стола.
— Тогда учи меня, раз такой умный.
Вадим вздохнул.
— Начнём с простого. Давай без тарелок.
— А если мне хочется их бить?
— Бей. Я куплю ещё.
Она растерянно посмотрела на него.
— А ты точно мой муж?
— Точно.
Она смотрела в его глаза и впервые за долгие годы чувствовала не раздражение, а что-то другое.
Что-то, что щемило в груди.
Она не была готова говорить.
Но впервые за долгое время — была готова слушать.
===
Тишина.
На кухне не слышно ничего, кроме глухого тиканья часов.
Елена сидит за столом, скрестив руки на груди. Напротив — Вадим. Между ними коробка с новой посудой.
Она долго молчит.
А потом вдруг хрипло, с каким-то надрывом говорит:
— Я не злюсь на тебя, Вадим.
Он удивлённо поднимает брови.
— Мне просто… страшно.
Она опускает взгляд на чашку, водит пальцем по краю.
— Ты всё время молчишь. Я не понимаю, о чём ты думаешь. Я чувствую, что ты уходишь. Может, уже ушёл, просто не сказал.
Елена сглатывает.
— Я не хочу быть… ненужной.
Сердце бьётся в горле. Она ждёт, что он снова промолчит.
Но он не молчит.
Вадим отставляет чашку и впервые за долгие годы смотрит на неё по-настоящему.
— Лен, я не ухожу.
Она невольно поднимает глаза.
— Но если мы продолжим так… — он делает паузу, будто взвешивает каждое слово, — я просто перестану что-то чувствовать.
Елена замирает.
Она привыкла, что он терпит. Молчит. Сглаживает углы.
Но сейчас он говорит.
Говорит, что на самом деле всё не бесконечно.
— Ты хочешь сказать, что… — она не решается договорить.
— Я хочу сказать, что люблю тебя, — его голос твёрдый, спокойный. — Но мне не хватает сил любить вот так.
Тишина.
Она сидит, сжимая колени, а внутри будто рушится привычный мир.
Он никогда не говорил так.
Он просто терпел. Уходил в себя.
А сейчас говорит.
Говорит ей, что тоже на грани.
— Что мне делать? — её голос дрожит.
— Для начала — перестать считать, что я твой враг.
— Ты не враг.
— Тогда не воюй со мной.
Она глубоко вздыхает, проводит ладонями по лицу.
— Прости.
Она не смотрит на него. Не может.
— Я не знала, как ещё тебя услышать.
— Ты не пыталась говорить. Только кричать.
Она кивает.
Тяжело.
Осознание — как холодная вода в лицо.
Вадим не делает резких движений. Просто накрывает её ладонь своей.
Тёплой. Надёжной.
— Может, начнём заново? — говорит он.
Елена смотрит на их руки.
Сердце стучит неровно.
Но впервые за долгие годы — не от злости.
От чего-то похожего на надежду.
===
На следующий день кухня кажется тише, чем обычно.
Елена не бьёт посуду.
Вадим не прячется за телефоном.
Она режет хлеб. Он наливает кофе.
Будничные, простые движения, но в них что-то изменилось.
Она краем глаза следит за ним, как будто учится смотреть на него по-другому.
— Завтра выходной, — вдруг говорит Вадим, ставя чашку перед ней.
Она удивлённо моргает.
— Да.
— Давай сходим куда-нибудь.
Елена откладывает нож.
— Куда?
Он пожимает плечами.
— В кафе. Как раньше.
Она смотрит на него внимательно.
— Ты хочешь в кафе?
— Я хочу провести с тобой время, Лен. Не в ссоре. Не в молчании. Просто… вместе.
Она кусает губу. Чувствует, как внутри что-то сжимается.
— Я не помню, когда мы в последний раз ходили куда-то вдвоём.
— Я тоже.
Тишина.
А потом — лёгкий, неловкий смешок.
— И что, ты хочешь пить этот разбавленный чай за триста рублей?
— А ты хочешь бить тарелки за две тысячи?
Она хохочет.
И вдруг понимает, что давно не смеялась так искренне.
Вадим улыбается. Тепло, спокойно, по-настоящему.
— Значит, завтра?
Елена смотрит на него.
И впервые за долгие годы ей хочется сказать «да».
Она протягивает руку, накрывает его ладонь своей.
— Завтра.