Полночь отгуляла свой темный бал за окнами хрущевки, когда Вероника, буквально волоча за собой ноги, вписывала ключ в замочную скважину. Казалось, даже металл сопротивлялся, не желая впускать обратно эту изможденную тень женщины. Не «без рук и без ног» — это было бы слишком мягко. Она чувствовала себя разбитым механизмом, у которого стерлись все шестеренки, выгорели … Read more
Ей предлагали это многократно — тихо, с сочувственным вздохом, или прямолинейно, с раздраженной откровенностью. Отключить. Прекратить это бессмысленное, с точки зрения здравого смысла, существование. Одна из подруг, та, что считалась самой близкой, произнесла это как приговор, от которого застыла кровь в жилах: — Вероника, ну она же овощ! Совершенно бесперспективный овощ! Доктора прямо говорят — … Read more
Свет был слепяще-белым, безжалостным, приходившим с рассветом и заливавшим все до самого вечера. Он резал глаза, отражаясь от выбеленных стен, блестящего линолеума и хромированных поручней кровати. Именно с этого ослепляющего света началось для Анны возвращение в мир живых. Её перевели из реанимации, где время текло вязко, как наркотический сон, измеряемое лишь монотонным пиком аппаратов и … Read more
Хрустящий осенний воздух был густ и колюч. Алина, закутавшись в легкое пальто, вышла из офисного центра, который еще час назад считала своим вторым домом. Теперь это был просто стеклянный монстр, выплюнувший ее на обочину жизни. В ушах еще стоял противный, сипящий голос Аркадия Петровича, а перед глазами — его ухмылка, кривая и самодовольная, как шрам … Read more
Вечер спустился на город густой, тягучей смолой, заливая улицы синевой предутренней прохлады. Фонари бросали на асфальт жёлтые, размытые пятна, в которых кружилась придорожная пыль. Кай шёл медленно, его мощная, широкая спина, привыкшая носить бронежилет и рюкзак со снаряжением, сейчас была сгорблена под невидимым грузом. Воздух пах остывающим бетоном, далёким дымком и тоской. Горячие волны после … Read more
Тишину убогой комнаты, пахнущую затхлостью и лекарствами, разорвал сдавленный, болезненный стон. Он был похож на звук, который издает раненое животное, пытаясь не выдать свою боль. Артёмка вздрогнул, сбросил с себя старое, потертое одеяло и прислушался, затаив дыхание. Сердце заколотилось где-то в горле, отдаваясь глухим, частым стуком в висках. Стон повторился. Он шёл из-за занавески, отгораживающей … Read more
Предрассветная мгла медленно отступала, уступая место холодному, безжалостному свету нового дня. День, которого Алиса одновременно ждала и боялась все три долгих, пропитанных болью и стыдом, года. Сегодня её дочь, её крошечная, потерянная и обретённая вновь вселенная, шла в первый класс. У ворот школы уже кипела жизнь, многоголосая, яркая, праздничная. Воздух звенел от возбуждённых детских голосов, … Read more
Шестьдесят лет. Шесть десятилетий, отмеренных не годами, а тревогами, бессонными ночами у детской кроватки, стертыми до дыр полами в собственном доме и тихим, почти неслышным шепотом: «Лишь бы детям было хорошо». Юбилейный торт свечкой не кололся — свечи Ариадна не любила, считая их ненужной роскошью. И вот на столе, вместо сладкого, лежал плоский конверт из … Read more
Семь долгих лет минуло с того дня, как земля поглотила гроб с телом Лидии. Семь лет тишины, что звенела в ушах громче любой музыки, и одиночества, которое въелось в стены дома, как запах печного дыма. Степан — все звали его Степанычем — остался один в шестьдесят три. Возраст не старый, но уже и не молодой, … Read more
Она пришла в этот мир под шепот осуждения и тяжкий вздох стыда. Её рождение не было благословенным – оно было плодом того, что в глухих деревнях с каменными лицами называли «греховной любовью». Её мать, Василиса, была местной диковинкой, красотой, от которой сходили с ума все окрестные женихи. Но сердце её оказалось строптивым и непокорным. Оно … Read more