— Ты бы хоть волосы помыла, — бросил Семён, не поднимая головы от телефона.
Лида резко обернулась от плиты, с кастрюлей овсянки в руках. На ней был старый халат, волосы собраны в торопливый пучок. Дочка хныкала, цепляясь за её ногу.
— Угу, спасибо, что напомнил, — устало проговорила она.
— Я просто сказал. Неужели трудно за собой следить? — он фыркнул. — У нас на работе Света в декрете была — как куколка. А ты…
Лида молча убирала со стола. Изнутри её сжимала пустота.
Вечером Семён лежал на диване, пока Лида пыталась одновременно уложить плачущую дочку Катю и отстирать кофточку в тазу.
— Вот ты и есть настоящая. Вся в мыльной пене, с тазом. Ни маникюра, ни желания, — сказал он.
— А у тебя желание есть? Хоть что-то сделать в этом доме, кроме как критиковать? — тихо спросила она.
— Не мои проблемы. Женщина должна выглядеть.
Лида хлопнула дверцей стиралки:
— Хочешь красоты — оставайся дома, мой пол, стирай, а я пойду на маникюр.
Семён усмехнулся:
— Тебе уже ничего не поможет.
Через несколько дней Катя заболела. Семён, не отрываясь от ноутбука, сказал:
— У меня совещание. Разберись сама.
Вечером он пришёл поздно, с запахом алкоголя. На воротнике рубашки была тёмно-красная помада.
— Это что такое? — спросила Лида.
— Да ничего. Просто поцеловали в баре. Не драматизируй. Да, есть у меня другая, — вырвалось у него. — Ухоженная, красивая, женственная. Мне надоело это болото.
Лида не сказала ни слова. Просто ушла в спальню к дочке.
Он собрал вещи рано утром. Без слов. Хлопнул дверью. Лида стояла у окна, глядя, как он садится в такси. Лицо её было спокойным. Вечером, укачивая дочку, она вдруг разрыдалась и, дрожа, набрала номер старшей сестры Марины.
— Я не знаю, как жить, — прошептала она.
— Я приеду. Утром. Всё будет хорошо. Ты не одна.
Утром, пока Лида спала, Марина уже была на кухне, а в воздухе пахло куриным бульоном. Через час пришла свекровь, Татьяна Петровна, с соком и апельсинами для внучки.
— Он… Он всё разрушил. Глупый, — сказала она, глядя на Лиду. — Я не знаю, как всё сложится, но я с Катей помогу. Если ты позволишь.
После её ухода сёстры сидели на кухне до обеда, как в детстве, разглядывая старые фото.
Прошла неделя. Тишина в квартире больше не пугала. Знакомая предложила Лиде вечернюю подработку — администрировать онлайн-занятия для детей. Она согласилась. Татьяна Петровна заезжала пару раз, привозила игрушки. Однажды она выдохнула:
— Знаешь, Лидочка, сердце ноет. Он тебя отпустил, а та… та только деньги из него тянет. Вот дурак он, честное слово…
Лида посмотрела на неё спокойно:
— Он сам выбрал.
Прошло несколько месяцев. Лида втянулась в новую жизнь. Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стоял Семён, в руках — мягкая игрушка.
— Привет. Я просто… хотел увидеть Катю. И… тебя.
— Катя спит.
— Я был неправ. Всё это было… глупо. Прости.
— У нас нет больше “просто”, — сказала она и закрыла дверь.
На следующий день он ждал её на лавочке.
— Меня выгнали. И уволили. Мне некуда идти.
— Это не мои проблемы.
— Мы расстались, — глухо сказал он.
Лида ухмыльнулась:
— Что, не потянул её хотелки? Платить за ногти оказалось сложнее, чем унижать меня дома?
Она развернулась и ушла.
Он пришёл снова через день. Сидел в подъезде.
— Я виноват. Ты была права. Всегда. Я тебя не ценил. Я готов всё исправить.
— Я больше не та, кто тебя ждал. Предателей не прощаю.
В тот вечер она выбросила все их старые фотографии и записки. На утро в квартире запахло свежей выпечкой. Зашла Татьяна Петровна.
— Я знаю, что он приходил. Я тебя не прошу прощать. Просто знай — ты всё правильно сделала. Я лишь хочу видеться с внучкой.
Лида кивнула. И вдруг почувствовала, что может дышать глубже. Без напряжения. Катя залезла к ней на колени. Лида прижала её к себе и улыбнулась.
В эту минуту она поняла, что всё действительно закончилось. Она выжила. И теперь знала точно: жизнь только начинается.