Телефон буквально взрывался от звонков. Он не умолкал ни на секунду, трепеща на столе, как живое существо, которое вот-вот сорвётся в бешеный бег. Я отключила звук ещё вчера, когда первый журналист попытался выбить из меня комментарий, но даже в беззвучном режиме экран всё равно манил, подмигивал, будто издевался. И вот — снова вспыхивает. «Тётя Нина» . Это уже пятый вызов за утро. Пятый раз за последние два часа она пытается дозвониться, словно я вдруг решила, что общение с ней — это подарок судьбы.
– Господи, ну когда же они, наконец, отвалят?! – я с раздражением швырнула телефон на диван, будто он был виноват во всём этом безумии. Вздохнув, я потянулась за чашкой остывшего кофе. Он был горьким, как осознание того, что тишина, в которой я жила десять лет, внезапно рухнула, как карточный домик.
Десять лет. Десять долгих лет , когда никто из родни даже не потрудился спросить, как я. Когда я могла умереть, исчезнуть, сгореть в огне — и никто бы не заметил. А теперь? Теперь они все будто проснулись после многолетней комы, вдруг вспомнили, что у них есть племянница, родная кровиночка, потеряшка из большого города. И всё это — благодаря журналистам с их «историями успеха», которые они так любят писать, будто знают всё о твоей жизни, кроме правды.
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть , будто кто-то ударил по нервам молотком. На пороге стоял Алексей — мой партнёр по бизнесу, мой камень в бурном потоке, единственный человек, который знал мой настоящий адрес. И даже он, кажется, не ожидал того, что увидел.
– Света! Ты видела новости? Мы везде! – Лёша буквально ворвался в квартиру, размахивая планшетом. – Акции выросли ещё на шесть процентов! Это же триумф!
– Ага, триумф, – хмыкнула я, бросая взгляд на телефон, который снова замигал. – Только сейчас я больше занята семейным воссоединением.
– Ты серьёзно? Это же те самые… родственники? – он нахмурился, вспоминая мои рассказы.
– Ага. Те самые. Которые даже на похороны родителей не приехали. Которые считали меня «неправильной», «слишком умной», «непрактичной». Но теперь — о чудо! — я им вдруг стала интересна.
Телефон зазвонил снова. Я вздохнула, будто собралась прыгнуть в ледяную воду, и взяла трубку.
– Светочка! Детка! Наконец-то! – голос тёти Нины звучал медово, как сахарный сироп, который так и норовит прилипнуть к душе. – Мы тут с дядей Валерой чуть с ума не сошли! Увидели тебя в журнале! Ты такая красавица! Такая умница!
– Здравствуйте, тёть Нин, – ответила я сухо, без эмоций.
– Светик, ты не представляешь, как мы за тебя рады! Всегда знали, что ты далеко пойдёшь! Помнишь, как дядя Валера говорил? «Наша Светка ещё всем покажет!»
Я закатила глаза. Дядя Валера говорил совсем другое. Он говорил: «Наша Светка выскочка. Москвичка, думает, она умнее всех.»
– Как-то не припоминаю, тёть Нин.
– Ой, ты что! А помнишь, как мы с тобой пироги пекли? А на речку ходили?
Алексей стоял рядом, наблюдая за моим лицом, и беззвучно смеялся. Он знал, что это не воспоминания, а маскарад. Игра в ностальгию, где все роли распределены, кроме моей.
– Тёть Нин, давайте без этого. Что вы хотели?
Пауза. Глухая, тягучая, как старый клей.
– Светочка, ну что ты так сразу… Мы просто соскучились! У нас тут, знаешь, жизнь тяжёлая. У меня давление, у Валеры спина. Кирилл без работы сидит…
Я мысленно досчитала до десяти. До двадцати. До тридцати. И только потом сказала:
– Давайте встретимся. Приезжайте в Москву, посидим, поговорим.
В трубке повисло молчание. Затем — радость, почти истеричная:
– Правда? Светочка! Мы так и знали, что ты добрая душа!
Когда я положила трубку, Алексей смотрел на меня с удивлением.
– Ты серьёзно? Зачем они тебе сдались?
– Хочу посмотреть им в глаза, Лёш. И кое-что сказать.
В дверь снова позвонили. На этот раз — Марина. Моя лучшая подруга, с той поры, когда мы сидели в библиотеке, пили кофе из термоса и мечтали о большом будущем. Она ворвалась в квартиру, будто ураган.
– Звезда! – обняла она меня. – Я сразу говорила, что твоя система финансовой аналитики выстрелит!
– Марин, представляешь, родня объявилась. Все сразу. Десять лет молчали, а теперь — хором.
– И что ты собираешься делать? Только не говори, что повелась на эти слёзливые истории!
– Я пригласила их в Москву.
– Ты рехнулась? Они же деньги из тебя будут тянуть!
– Пусть попробуют. У меня есть план.
Через неделю я сидела в небольшом ресторанчике недалеко от Патриарших. Не модном, не пафосном — обычном. Специально выбрала такой. Скромный интерьер, простые скатерти, еда без изысков. Я была в джинсах и свитере, волосы собраны в хвост. Никаких бриллиантов, никаких дизайнерских сумок. Никакой игры в богатство.
Они ввалились шумной толпой — тётя Нина, дядя Валера, Кирилл и его жена Вика. Тётя сразу бросилась меня обнимать, как будто мы расстались вчера, а не десять лет назад.
– Светочка! Родная! Как же мы соскучились!
От неё пахло приторными духами, старыми обещаниями и ложью. Дядя Валера неловко похлопал меня по плечу, как будто боялся, что я разобьюсь.
– Ну ты даёшь, Светк! Выросла, а!
Кирилл держался с важным видом. Пытался выглядеть деловым, но в глазах читалась жадность, как у человека, который пришёл не на встречу, а на охоту.
– Отлично смотришься, сестрёнка. Успех тебе к лицу.
Мы сели за стол. Я заказала обычные блюда, ничего дорогого. Тётя сразу начала озираться.
– А я думала, ты нас в какое-нибудь модное место пригласишь! У тебя же теперь возможности…
– Мне здесь нравится, – пожала я плечами. – Домашняя кухня.
– Так расскажи, как ты так разбогатела? – дядя Валера нетерпеливо барабанил пальцами по столу. – В новостях писали, миллионы долларов! Это правда?
– Валера! – шикнула на него тётя. – Что ты сразу в лоб! Светочка, ты лучше расскажи, как жила все эти годы. Мы так волновались!
– Волновались? – я улыбнулась. – Интересно. А почему не звонили тогда?
– Ну как же… Мы думали, ты занята… У тебя своя жизнь, мы не хотели мешать.
– Не хотели мешать, – повторила я. – Даже когда мама с папой умерли.
За столом повисла тишина. Официант принёс закуски, но никто не потянулся к тарелкам.
Кирилл попытался разрядить обстановку:
– Да ладно, Свет! Давай о хорошем! У меня, кстати, потрясный бизнес-план есть. Слушай, с твоими связями мы такое замутим!
– Правда? И что за бизнес?
– Технологии! Ну, типа твоих, только круче! Там вложений немного надо, миллиончик-другой. Зато прибыль — закачаешься!
Тётя Нина тем временем достала из сумки пачку бумаг.
– Светочка, я тут рецепты принесла. У меня же давление, сердце… Лекарства такие дорогие, мы еле сводим концы с концами…
– А у меня спина, – подхватил дядя Валера. – Операция нужна, а денег нет. Кредитов набрал уже выше крыши.
Я молча слушала, как они наперебой рассказывали о своих проблемах. С каждой минутой их голоса становились всё более просящими. Тётя уже не стеснялась слёз, Кирилл говорил о процентах и долях, дядя жаловался на банки.
– Светик, ты же теперь можешь помочь? – тётя взяла меня за руку. – Мы же семья!
– Семья, – кивнула я. – А где вы были последние десять лет?
Они замолчали. Переглянулись. Тётя начала что-то бормотать про расстояние и занятость.
Я открыла сумку и достала старый конверт.
– Знаете, что здесь? Неоплаченные счета за похороны родителей. Я хранила их все эти годы.
Выложила на стол счета и фотографии. На снимках я стояла одна у двух могил — сначала свежих, потом уже с простыми памятниками.
– Помнишь, тёть Нин, как я тебе звонила? Просила приехать? Ты сказала, что заболела.
– Светочка, но я правда…
– А ты, дядь Валер, сказал, что у тебя смена на заводе, отгул не дадут. А Кирилл вообще трубку не взял.
Они сидели с опущенными глазами. Только Вика — жена Кирилла — смотрела в сторону, ей явно было неловко.
– Ты знаешь, сколько стоили похороны? – я постучала пальцем по бумагам. – Всю стипендию отдала. Потом подрабатывала по ночам, чтобы за квартиру заплатить.
Дядя Валера резко сменил тон:
– Ну хватит уже о грустном! Кто старое помянет… Сейчас-то у тебя всё хорошо! Можешь и о родне подумать.
– Да, Свет, – подхватил Кирилл. – Мы же не просто так пришли. У меня реально крутая идея! Вот, смотри…
Он полез в портфель за какими-то бумагами. Тётя снова начала всхлипывать, теребя рецепты.
– Мне на операцию всего-то полмиллиона надо, – дядя говорил деловито. – Для тебя это мелочь теперь. А я потом отдам…
Я подняла руку, останавливая этот поток.
– Я думала об этой встрече с того момента, как вы позвонили. Знаете, что было самое сложное? Решить, как поступить.
Они замерли, уставившись на меня. В их глазах читалось нетерпение — когда же я достану чековую книжку или начну переводить деньги с телефона.
— Я создала благотворительный фонд, — произнесла я спокойно, но с твёрдой уверенностью, будто каждый слог был отлит из стали. — В нашем родном городе. Для талантливых детей из бедных семей. Стипендии, образовательные программы, стажировки.
Их лица мгновенно вытянулись. Они явно не понимали, к чему я клоню. Ожидали, что сейчас я достану чековую книжку или нажму на экран телефона, чтобы перевести им по крупной сумме. Но вместо этого — фонд. Для незнакомых детей. Не для них.
— Я вложила туда три миллиона долларов, — продолжила я, не отводя взгляда. — И буду вкладывать ещё. Пока в каждом ребёнке не увидят потенциал. Пока каждый, кто родился в бедности, не получит шанс изменить свою жизнь.
Кирилл нервно усмехнулся.
— Круто, сестрёнка. Благородно. А нам-то что ты решила помочь?
— Ничем, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Ни чем.
Тётя Нина ахнула и схватилась за сердце, будто я только что ударила её по лицу.
— Как ничем? Света, ты что? Мы же семья! Родная кровь!
— Семья — это не про кровь, тёть Нин, — сказала я, почти шёпотом, но с такой силой, что в зале стало тихо. — Семья — это про поддержку в трудную минуту. Про то, что ты не отворачиваешься, когда человек падает. Про то, что стоишь рядом, когда всё рушится.
Тётя задохнулась от возмущения.
— Ты… ты обязана помогать родственникам! — повысила она голос. — Это твой долг!
— Нет, тёть Нин. Я никому ничего не должна. Ни тебе, ни дяде Валере, ни Кириллу. Долг — это не про деньги. Долг — это про человечность. Про память. Про совесть. И если у вас её нет, то и говорить не о чем.
Дядя Валера покраснел от злости. Его лицо стало багровым, как будто он вот-вот разорвётся.
— Ну и гордячка ты! Зазналась! Думаешь, если бабла немерено, так можно на родню плевать?
Я рассмеялась. Не зло, не с издёвкой — с облегчением.
— Я не плюю на родню. Я просто не считаю вас родными, — я улыбнулась, но в глазах не было тепла. — Настоящая семья была со мной, когда мне было плохо. Марина, которая помогала с похоронами. Алексей, который поверил в меня и мои идеи. Люди, которые не ждали, пока я стану богатой, чтобы обнять.
Кирилл процедил сквозь зубы:
— Какая ты чёрствая. Родителям было бы стыдно за тебя.
Я рассмеялась снова — громко, почти истерично.
— Серьёзно? Ты хочешь поговорить о том, что понравилось бы моим родителям? Ты даже на их могилы ни разу не пришёл. Не приезжал, не звонил. Не спросил, как я. И теперь смеешь судить?
Я встала из-за стола.
— Обед за мой счёт. Можете ещё что-нибудь заказать, если хотите. А мне пора. У меня встреча с командой фонда.
— И это всё? — тётя Нина вскочила, как ужаленная. — Ты нас позвала, чтобы унизить? Похвастаться?
— Нет, тёть Нин. Я позвала вас, чтобы закрыть прошлое. И чтобы вы больше не звонили. Никогда.
Я забрала фотографии, аккуратно положила их в сумку, оставила на столе деньги за обед и пошла к выходу. За спиной слышались возмущённые возгласы, но я не обернулась.
Полгода пролетели как один день. Время будто ускорилось, когда ты занят не собой, а другими. Наш фонд «Новые горизонты» набирал обороты. Мы открыли образовательный центр в родном городе, запустили программу стипендий, организовали стажировки в крупных компаниях. Каждый день приносил новые истории успеха. Каждый ребёнок, который учился у нас, становился доказательством, что я была права.
Я прилетала туда каждый месяц. Сегодня — финал конкурса молодых программистов. Дети показывали невероятные проекты: умные теплицы, приложения для помощи пожилым, системы экомониторинга. В их глазах светилась надежда. В их руках — будущее.
— Светлана Андреевна, можно вас на минутку? — ко мне подошла директор центра Ольга. — Тут один преподаватель хочет познакомиться. Его ученики заняли первое и третье места.
Я обернулась и застыла. Передо мной стоял молодой мужчина лет тридцати, с знакомыми чертами лица.
— Миша? — неуверенно спросила я. — Ты?
— Привет, Свет, — он улыбнулся. — Не думал, что ты меня узнаешь. Мы же не виделись лет пятнадцать.
Мишка. Брат двоюродный. Последний раз мы встречались, когда ему было пятнадцать, а мне двадцать.
— Ты здесь работаешь?
— Я учитель математики и информатики в третьей школе, — он кивнул в сторону группы ребят. — Это мои ученики. Талантливые ребята, правда?
Мы отошли к окну.
— Слышал, что ты приезжала к нашим, — сказал он тихо. — Они до сих пор возмущаются.
— А ты? — я напряглась. — Тоже пришёл за деньгами?
Миша рассмеялся.
— Нет, что ты. Я пришёл сказать спасибо за фонд. Мои ученики получили возможности, о которых мы и мечтать не могли. Теперь у них есть шанс.
Он помолчал, потом добавил тише:
— И ещё хотел извиниться. За семью. За то, что они с тобой так поступили.
— Ты тут ни при чём, — я пожала плечами. — Тебе тогда пятнадцать было.
— Я знаю. Но всё равно стыдно. Я пытался приехать на похороны, но мать не пустила — сказала, что я ещё маленький. А потом… потом уже было поздно что-то исправлять.
Мы стояли и смотрели, как дети радостно фотографируются с дипломами.
— У меня есть предложение, — вдруг сказал Миша. — В центре не хватает преподавателей программирования. Я могу взять дополнительные часы. И ещё подготовить пару ребят к международной олимпиаде.
— Ты не обязан, — я покачала головой. — Я же не для этого фонд создала.
— Я знаю. Но я хочу помочь. Не ради тебя или денег. Ради детей.
В тот вечер мы с Мишей долго говорили в кафе. Он рассказал, как пошёл против воли родителей, выбрав педагогический, а не юридический. Как влюбился в преподавание и в свой предмет. Как находил талантливых детей и занимался с ними дополнительно, бесплатно. Как мечтал дать им шанс, который ему самому никто не дал.
Через месяц Михаил стал координатором образовательных программ нашего фонда. А ещё через полгода я поймала себя на мысли, что впервые за много лет чувствую, что у меня есть семья. Не по крови, а по духу — команда фонда, дети, которым мы помогаем, и Миша, единственный родственник, разделивший мои ценности.
Тётя Нина иногда звонила — жаловалась на жизнь и намекала на помощь. Я вежливо предлагала ей волонтерскую работу в фонде. Она бросала трубку.
Однажды вечером, после очередного мероприятия, мы с Мишей сидели в парке. Дети запускали в небо фонарики с написанными на них мечтами. Светящиеся огоньки поднимались ввысь, будто звёзды, рождённые надеждой.
— Знаешь, — сказал он, глядя на огоньки, — ты правильно сделала. С фондом. С родственниками. Со всем.
— Думаешь?
— Уверен. Настоящее богатство — это возможность менять жизни к лучшему. И строить отношения не из-за выгоды, а по-настоящему.
Я смотрела на детские лица, освещённые огнями фонариков, и понимала: миллионы на счётах — ничто по сравнению с этими мгновениями. Теперь у меня есть то, чего не купишь ни за какие деньги — возможность видеть, как сбываются чужие мечты, и люди рядом, которые ценят не мой кошелёк, а меня саму.
Это и есть настоящее богатство.